Одним словом, ребятам со мной было и весело, и интересно. Да они и сами были людьми веселыми и остроумными.
Например, инспектор Витя Веселов, мой одногодок. Он любил пошутить, и мог это сделать здорово.
Приведу лишь два примера.
Один раз я зашел в кабинет в субботу – я дежурил в следственно-оперативной группе, ну, и ближе к вечеру заглянул к Веселову в кабинет.
Это было 22 апреля, в день рождения Ленина, и коль он выпал на субботу, все наличные силы бросались на улицы района, чтобы контролировать ход «ленинского субботника». Ну, в этот день все пенсионеры и домохозяйки выходили и подметали свои дворы и улицы, этим же занимались и все рабочие и служащие – для части их выходной день отменялся (в 70-х годах были уже два еженедельных выходных: суббота и воскресенье). И они также работали на улицах.
А мы, работники районных отделов милиции, должны были ходить и проверять, как осуществляется субботник, все ли работают, все ли улицы к вечеру чистые, а бордюры и стволы деревьев – побелены известью.
Конечно, наши ребята в первую очередь дегустировали винные запасы магазинов – директора «наших» знали, продавали винцо и запускали в подсобку, выставляя немудреную закуску. И вот так путешествуя из магазина в магазин, многие наши сотрудники к вечеру уже набирались довольно сильно.
А в райотдел все они приходили в обязательном порядке – нужно было доложить о состоянии дел на вверенном участке и сообщить данные о количестве принявших участие в субботнике и о убранных улицах.
Так вот, я зашел в кабинет Веселова как раз в момент, когда он проверял степень опьянения нескольких инспекторов угрозыска. И делал это весь оригинально.
В момент, когда я зашел в кабинет, я услышал, как он спрашивал у инспектора Хоменко:
– Хома, скажи «Тпрру-у-у!»
Хоменко издал звук, похожий на «Пф-фу-у-у!», Веселов сказал:
– С тобой все ясно! Селезенкин, скажи «Тпрр-у-у!», – и услышав «Фу-у-у!», заметил: – Еще хуже!
Я тихонько вышел, а проверка продолжалась.
Второй случай был такой.
В райотделе ждали проверку – комиссия крайуправления должны была прибыть, и все инспектора поспешно «чистили» столы – рвали незарегистрированные заявления граждан.
Ну, все рвали, как обычно – достанут из стола заявление, прочитают и разорвут на мелкие кусочки. И бросят обрывки в урну.
Веселов делал не так.
Я зашел в кабинет – не помню, зачем, и застал его за таким времяпрепровождением. Он не просто рвал заявления, а после этого тщательно оплевывал обрывки бумаги со всех сторон. И бросив обрывки в урну, плевал еще и на них сверху. В урне!
– Ты чего делаешь? – спросил я его. – Чего это ты расплевался?
На что он мне ответил:
– Эти мудаки из управления могут и в урне пошарить. Вот пускай теперь сунутся в урну!
Я расхохотался, а он продолжал с серьезным видом «заплевывать» свои бумажки.
Частенько после работы мы, чтобы отдохнуть за бутылочкой в неформальной обстановке, шла к кому-нибудь на квартиру.
Приходили ребята и ко мне, и не один раз. Обычно это происходило так.
Я, в отличие от ребят, выпивать не любил, да и мои отношения в семье просто не предполагали такой возможности – нельзя любить всей душою жену и детей, и при этом чуть ли ни каждый вечер приходить поздно ночью домой пьяным…
Поэтому, помня почти все из прошлой жизни я завел для себя такой порядок – выпивать после работы не чаще одного раза в неделю!
И придерживался его. Неукоснительно!
Ну, а ребята ведь поддавали почаще, и когда им становилось скучно, они иногда вспоминали обо мне, причем так сильно, что порывались нагрянуть домой в гости. Невзирая на время суток…
Обычно это происходило так.
Сидят, выпивают. Летом – где-нибудь «на природе» (выезжают на машине за город), зимой – у кого-нибудь на квартире. На рабочем месте это делалось крайне редко, это не приветствовалось начальством. Ну, разве что после быстрого и успешного раскрытия кого-нибудь очень уж серьезного преступления, когда это само начальство и предлагало «обмыть слегка» успешную работу «по делу»…
А вообще – только за пределами райотдела.
И вот в процессе расслабления способом употребления внутрь крепких горячительных спиртосодержащих напитков, им надоедает говорить о работе и «о бабах» (ну, а чему удивляться? Наш возраст в среднем был около 25 лет). И кто-нибудь либо вспоминает о чем-то «интересненьком», либо предлагает спеть песню. И вот тут после попытки разобраться в «загадке века» либо песнопения гнусными пьяными голосами всем становится ясно, что упорядочить и облагородить данное занятие мог бы Монасюк.
Но он, гад, свою норму на этой неделе «выбрал» еще позавчера, и до следующей недели… ну, вы понимаете, мужики! Так что…
А если позвонить? Ну, может, можно к нему заглянуть и тихонечко, на кухне, чтобы Машку (Машей звать нашу с Варей дочурку) не разбудить…
А откуда звонить? Да телефон-автомат на углу (или, если дело происходит летом на природе – да поехали в город, у первого автомата остановимся, и…)
А в это время у меня дома на Телефонной…
Я купаю Машку, она верещит и брызгает на меня водой, в ванную то и дело заглядывает Юлька и ноет: «Ну, дай мне Машу искупать… Ну дай – я Машку покупаю…», я отмахиваюсь и от нее, и от Машки, стряхиваю то и дело капли воды с ресниц, с лица, а Машка радостно хохочет, брызгается, и тут в ванную заходит Варя и наводит порядок: моментально успокаивается дочь, мне вытирают лицо полотенцем, Юльку за руку уводят в гостиную, усаживают перед телевизором и дают ей в руки что-нибудь полезное, чтобы она могла поиграть без вреда для окружающих… Сама Варя возвращается в спальню, садится за теперь уже наш общий письменный стол и вновь углубляется в изучение толстого книжного тома со сложным названием на переплете.
Порядок таким образом восстановлен – у нас царит покой и тишина, лишь иногда нарушаемая бормотанием телевизора и негромким машкиным голосом, вопрошающим что-нибудь вроде: «Папуля, а почему ты тетю Юлю не купаешь?»
Ну, не стоит удивляться – Маше в то время было года 3—4…
И вдруг – телефонный звонок! Варька снимает трубку телефонного аппарата, стоящего перед ней на столе, смотрит на часы, удивленно обнаруживает, что время уже почти десять вечера, и говорит:» Алло!»
В трубке радостный и нетрезвый голос Веселова:
– Привет, Варь! А где там Толян?
– Машу купает! Позвать?
– Варь, позови! Очень нужно!
Варя идет через гостиную, командует Юльке «Пошли со мной!», и меня сменяют на боевом посту.
Варвара идет к своему учебнику, я – к телефону в прихожей, и теперь могу слышать одновременно, как в ванной Юлька «разлагает» нашего ребенка (Юлька: «Тютюсенька моя! Машулька моя любимая!», капризный голос Машки: «Сисечку поцелуй!»), а в телефонной трубке радостный голос Витьки верещит: «Слышь, Толь, мы тут с ребятами, скучно что-то, может мы к тебе подскочим, посидим на кухне, попоем, выпьем… Толь, мы тихонько!
